Человек, потеснивший Витрувия по всем статьям, отличался нелёгким нравом, принципиальностью и, в то же время, не переставал грезить о «лучезарном городе», жизнь в каком приблизила бы людей к новым уровням сознания и духовности. Романтик с непроницаемым взором. Новатор, для друзей – «отчаянный Корби», он перекроил мир на собственный лад, никого не спросив.

Отец-альпинист привил Шарлю осознание базовой пластики мира.

«Мы нередко подымалиь на горные верхушки. Огромные горизонты были нашим кругозором. Отроческие годы — время скупой любознательности. Я знал, как изготовлены цветочки с обеих сторон, форму и цвет оперения птиц, и почему деревья сохраняют равновесие в горах во время бурь».

С тех пор городка он принимал только как пространственные геометрические структуры, способные соперничать с природой в своём величии и чистоте плана.

В 1925 году на Парижской выставке зазвучало новое имя. Шарль Ле Корбюзье (псевдонимом послужило имя деда по материнской полосы) начал жизнь с незапятнанного листа.

Шарль Жаннере выполнил собственный 1-ый проект в 17 лет. И совладал он с ним достаточно удачно. Но заместо того, чтоб маленькими шагами подобных личных заказов пробивать для себя дорогу к ничем не приметному, но размеренному будущему, юный и принципиальный, он отправился в путешествие по Европе.

Без советов и поручительных писем заявился к венскому маэстро Йозефу Хофману и сказал, что желает работать в его мастерской. Был принят в качестве чертёжника, хотя через полгода продолжил поиски учителя уже в Париже, завязывая попутно дружбу с наилучшими живописцами собственного времени – Браком, Пикассо, Липшицем. Был в Будапеште и Риме. Набирался опыта всюду, где только считал вероятным – подходил к выбору наставников, мягко говоря, придирчиво. И в 1922 году совместно с двоюродным братом Пьером Жаннере Шарль открывает собственное архитектурное бюро.

Вдохновение мэтр находил всюду. Однажды, заглянув в одно парижское кафе, Ле Корбюзье отметил необыкновенное пространственное решение помещения – в глубине зала возвышался маленький балкончик, сам зал был узеньким и длинноватым. Возвратившись домой, он сел за чертежи и в тот же денек выдумал «дом-ситроен» (нареченный так поэтому, что в разрезе сооружение напоминало кузов автомобиля), где в первый раз применил двусветное место. Выражение «дом-машина для жилья» берёт своё начало конкретно от этого проекта.

В ограниченной до упрямства европейской культурной среде конструктору стало тесновато. Когда его проект Дворца Лиги Наций в Женеве сняли с конкурса только за то, что тот был выполнен не на обозначенной в критериях кальке, Шарль принял окончательное решение находить творческого ублажения на других материках.

Правда, большая часть его планов тех пор так и осталась на бумаге: здание Центросоюза (реализация проекта в конечном итоге согласований была поручена русскому конструктору Н.Колли, и Ле Корбюзье попросил снять его имя с чертежей), проект Дворца советов (по воззрению комиссии, не сориентированный на современную строительную ситуацию), таинственный город «Алжир» и план реконструкции Парижа («План Вуазен» с 28 небоскрёбами, возведёнными на местности площадью в 250 Га – конкретно таковой участок Парижа конструктор предлагал свирепо снести).

Но всё же воплощён был «лучезарный город» Чандигарх. И смотрелся он таким, каким задумывал его Ле Корбюзье, – свободным, независящим, лаконичным.