Начнем с того, что вынесенные в заголовок слова – на самом деле, синонимы. 1-ое – от латинского urbanus, городской. 2-ое – от французского bourg либо германского Burg – город. И это тот случай, когда этимология гласит не только о происхождении, да и о сущности описываемого явления: город в его настоящей сути, город как такой, город-идеал есть отражение буржуазного мироустройства.

Он рожден сразу с третьим сословием, расцвел совместно с ним и способен пережить его только постольку, так как некие ценности той эры значение имеют непреходящее. Не считая того, он материален, а означает, обладает достаточным припасом прочности, чтоб пережить и людей, его породивших, и их модус вивенди.

Городка и стенки

Не будем гласить о городках Средневековья и, тем паче, древних полисах. Их главной функцией все таки была защита – защита обитателей от наружного неприятеля за городскими стенками. Образ городка – это стенки и ворота; средства защиты и средства коммуникации. Конкретно они делают поселение городом, а никак не жилья. «Ах, в конце концов достигнули мы ворот Мадрита!» – гласит слуге Дон Гуан, отмечая как главную точку городка конкретно ворота и подразумеваемые стенки; через эти ворота и входят пушкинские герои в город – в место, обнесенное стенкой.

Поселение, еще не имеющее стенки – деревня; поселение, стенки уже не имеющее – город в его нынешнем состоянии.

Процесс ликвидации городских стенок начался в XVI веке в Великобритании и длился практически до наших дней: в XVII веке снесены городские стенки в Париже, XVIII – в Мюнхене, сначала XIX века в Вене, Кракове, Барселоне, во 2-ой его половине – в Мадриде (остатки Китай-городской стенки в Москве снесли и совсем в ХХ веке).

Отныне и началась история городка в его современном смысле, где заместо прямой и понятной функции защиты от наружного неприятеля на 1-ое место вышли различные, хитрые, переплетающиеся и нередко противоречащие друг дружке задачки сотворения комфортабельной жизни для жителей. Так стали складываться истинные городка, городка для городских жителей, которые мы знаем, любим и глядеть на которые ездим в отпуск в Европу.

Конкретно – ездим за ними в Европу. В Рф с городками ситуация несколько другая. «В Рф не было и нет городов…», – утверждал Вячеслав Глазычев, но оборвем цитату на полуслове. Почему такое утверждение имеет под собой базу – увидим далее, а пока побеседуем о городках европейских.

Нас не будут заинтересовывать итальянские городка: Флоренция и Венеция – это мир Средневековья и Возрождения, не о том речь.

Городка Северной Европы очень неуниверсальны: в их почти все разъясняется средневековой, снова же, историей, и тем, что названо Вебером «протестантской трудовой этикой». Мегаполисы вроде Парижа и Лондона, напротив, очень универсальны – в их можно отыскать все: как следование хоть какому правилу, так и любые исключения из него.

Меж потопом и юбилеем

Нам нужен город, полностью сложившийся в буржуазную эру, построенный бюргерами, буржуа, городскими жителями для самих себя, выразивший во наружном виде и внутренней структуре вкусы, стиль и нрав «третьего сословия». На эту роль лучше других подходит город, сформировавшийся в основном во 2-ой половине XIX века, во времена Австро-Венгрии, и фактически стопроцентно сохранивший тогдашний вид до наших дней – Будапешт. Он нам и увлекателен. Поточнее – Пешт.

В отличие от Буды, лежащей на буграх и повсевременно претендовавшей на роль столицы страны, равнинный Пешт всегда был городом торговым, ремесленным, развивавшимся самостийно и застраивавшимся стихийно – для жизни, а не для манифестации власти.

Судьбу городка обусловил денек 15 марта 1838 года, когда Дунай, разлившись посильнее обыденного, снес с лица земли сотки филистерских домов. На данный момент на немногих сохранившихся зданиях – отметки уровня воды в тот денек; даже человеку, стоящему на асфальте, уложенном много позже (и, как следует, выше), они – по грудь. Трагедия такового масштаба могла бы совсем убить будущее городка. Но далее началось самое увлекательное.

Пешт (город еще не был объединен, это случится в 1873 году), пережив наводнение, получил взамен новейшую, логичную и ясную планировку, построенную на сочетании дугообразных бульваров и круговых проспектов – на манер Парижа. Но если в Париже барону Осману, занимавшемуся перепланировкой городка, пришлось сносить старенькую застройку насильным образом, то в Пеште эта непризнательная роль досталась неразумной стихии, Дунаю. Пешт застраивался после наводнения полностью, и за следующие полста лет расчудесным образом перевоплотился в тот город, каким мы его знаем сейчас.

Торопиться было куда – в 1896 году страна собиралась отмечать свое Тысячелетие, и город спешил навести красоту. В особенности резвые конфигурации происходили в последние десятилетия века – были годы, когда на Большенном бульваре в месяц возводилось по два огромных доходных дома.

Проспекты и бульвары в главном воспроизводили сложившиеся ранее полосы: малый бульвар – по полосы старенькых стенок, большой – по полосы канавы, окружавшей город с востока. Но они планировались уже упорядоченно и застраивались четырех-пятиэтажными зданиями, которые охото именовать не по другому как дворцами.

Искусство умного выбора

Самый буржуазный из строительных стилей тоже подоспел впору. Как готика была органична спиритуалистическому духу средневековья, как барокко воплощало характер абсолютизма и контрреформации, так возобладавшая везде эклектика соответствовала взору образованного, грамотного, причастного культуре горожанина.

Он, этот городской житель, не так сосредоточен на делах небесных, как земных. Он довольно состоятелен, чтоб заказывать дом «покрасивее» либо хотя бы снимать там квартиру. Он как раз так образован, чтоб посещать конкретно в это время везде открывающиеся музеи (Венгерский государственный музей основан в 1802 году, Английская Государственная галерея – в 1839, Столичный исторический музей – в 1872, Музей истории искусств в Вене в 1891-м), часто читать публицистику (дешевенькие издания венгерских классиков в конце века выходили тиражами в 200 тыс. экземпляров) и заглядывать в библиотеки (Государственная библиотека была базирована в 1802 году, а в будущем году Общественная библиотека открылась в Пеште и 1-ое время на волне патриотического подъема была за счет добровольческих взносов.)

Кругозор у этого горожанина несравненно обширнее, чем у его отца либо деда. И нужно ли удивляться, что и в оформлении собственного дома этот городской житель ориентируется не на народные традиции, а на сокровища мировой культуры, ставшие как раз в это время такими доступными?

Так возникают на Большенном бульваре и Круговом проспекте, будущем проспекте Андраши, дома в венецианском духе, либо в стиле кого-либо из Людовиков, либо а-ля Ренессанс, либо все совместно и сходу. Все верно: эклектика, как гласили тогда – «искусство умного выбора». Подобные процессы шли везде.

В строительном отношении berhaz’ы Будапешта – родные братья immeubles de rapport Парижа и доходным домам Петербурга. Но в отличие от Петербурга, в венгерской столице эта новенькая планировка складывалась естественно – не волей 1-го самодержца, но как итог взаимодействия разных воль – согласованных меж собой либо противоречащих друг дружке желаний, умений, способностей, вкусов либо капризов заказчиков, архитекторов, строителей и жильцов.

Человекосоразмерность

В итоге новенькая застройка Пешта сохранила человечий – не имперский – масштаб. Город поделен на районы, по-старинному именуемые «городами»: Белварош, внутренний город; Липотварош, город Леопольда; Эржебетварош, город Елизаветы и т.д.. Границы меж районами нематериальны, но всем известны и осязаемы. Если районная мэрия затевает реконструкцию площади, все обитатели этого района получают по практически приглашение придти проголосовать за один из вероятных вариантов ее грядущего вида. В сентябре, когда спадает туристский сезон, и начинаются уличные, районные фестивали, отлично видно: вот это фестиваль в Терезвароше, а в Эржебетвароше будет в последующую субботу.

Так же, порайонно, организованы будапештские «дни избавления от хлама», «ломталаниташ», когда раз в году обитатели выносят на улицы все накопившееся в доме старенькое барахло, от диванов и этажерок, заменяемых на продукцию Икеи, до фарфоровых статуэток, оставшихся от умершей бабушки. Жителям примыкающего района навещать район, переживающий буйство ломталаниташа, естественно, тоже не возбраняется, но внутреннее членение городка становится в такие деньки в особенности приятным.

Таким макаром, в структуре городка заложена принципиальная психическая составляющая: человек чувствует себя обитателем не просто Будапешта, но района снутри него – полностью обозримого, имеющего свою мэрию и свое имя, и естественные, городом и историей сформированные, а не на плане кем-то нарисованные очертания. Но и это не все.

Структура городка, сформировавшаяся во 2-ой половине века, базисным элементом имеет замкнутый квартал, состоящий из нескольких плотно примыкающих друг к другу жилых построек. Их выходящие на улицу фасады оформлены с очень вероятным великолепием. Здесь можно следить весь припас декоративных деталей, придуманных за тысячелетия развития мировой архитектуры и почерпнутых архитектором в библиотечных и музейных залах: рустованные цоколи а-ля палаццо Медичи, львы и драконы, египетские обелиски, девы и птицы, фронтоны треугольные, лучковые, килевидные, раскрепованные и полукруглые, колонны и пилястры всех узнаваемых истории ордеров, атланты вида греческого и мадьярского, гирлянды и розетки и пр., и пр.

А снутри такового дома – двор. И с ним тоже не все очень просто.

Продолжение следует.

Создатель: Анна Чайковская